Пропавшая экспедиция - Страница 38

— Что вы скажете, если мы отправим вас с экспедицией на Ардыбаш? — спросил Волжин, пристально глядя на Смелкова.

От неожиданности Смелков вздрогнул, но тут же подавил внезапное волнение.

— Вы изволите смеяться надо мной? — спросил он с горечью.

— Я обращаюсь к вам по поручению Совета Народных Комиссаров, — сказал Волжин. — Вы будете назначены научным руководителем экспедиции, направляемой в район Ардыбаша.

— О чем вы говорите?! — рассердился Смелков. — В столице России нет угля, дров, люди голодают… Стоят заводы, фабрики… Кого может сейчас интересовать гипотетическое золото Ардыбаша?

— Советской России нужно золото, — сказал Волжин, — Именно потому, что стоят заводы, фабрики… Чтобы они снова заработали. Чтобы справиться с разрухой…

Смелков понял, что Волжин отнюдь не шутит, предлагая ему осуществить давнюю, казавшуюся уже невыполнимой мечту об экспедиции на Ардыбаш, его едва ли не двадцатилетнюю неотступную мечту.

— И что же, — спросил он, все еще скептически. — Советская Россия в состоянии дать мне денег… людей?

— К сожалению, Советская Россия дать вам денег не может, — развел руками Волжин. — Разве самую малость… А людей… Я дам вам одного человека.

— Одного? Вы смеетесь?

— Нет, не смеюсь. Одного. Но зато какого?! Этот человек в состоянии сделать все возможное и невозможное.

Волжин выглянул за дверь и что-то сказал стоявшему у дверей начальнику тюрьмы.

— Я верю в ваши прогнозы в отношении Ардыбаша, — сказал он, прикрыв дверь. — Когда-то в ссылке, недалеко от тех мест, я сам слышал легенды о сказочных месторождениях золота на Ардыбаше. Говорили, что ссыльная казачка Дарья…

В комнату вошел высокий широкоплечий грузин с черными, как уголь, волосами и такими же черными, лукаво улыбающимися глазами.

— Знакомьтесь, — сказал Волжин, посмеиваясь. — Комиссар ардыбашской экспедиции Арсен Кобакидзе.

Перед Смелковым стоял «дикий горец», явившийся к нему с обыском и доставивший его сюда, в тюрьму.

— В экспедицию?! С ним? — вырвалось у него. — Никогда! — Голос его от возбуждения срывался. — Вчера он меня арестовал… Сегодня вы делаете его моим помощником. А завтра в таежной глуши он вытащит свой маузер и, решив, что я, как принято теперь говорить, «контра» — почему бы ему так не решить, ведь я прятал адмирала Симбирцева, — пристрелит меня без лишних слов! Нет, товарищ Захар, лучше судите меня за саботаж или хоть за сокрытие запасов пшена и спекуляцию. Мне все равно!

Арсен смотрел на Смелкова с улыбкой. Взгляды их встретились и, к своему удивлению, Аркадию Николаевичу «дикий горец» показался на этот раз не таким уж диким и даже чем-то симпатичным. На какой-то момент ему даже почудилось, что он его где-то видел, задолго до того, как тот пришел к нему прошлой ночью с обыском.

Трое усталых, измученных долгим переходом людей выбрались наконец из тайги. Теперь они шли вдоль бесконечной гряды каменистых холмов со скудной растительностью, и в предзакатной тишине под их ногами умиротворяюще похрустывала и осыпалась галька. Они шли молча. За долгие месяцы, прожитые в тайге, было сказано все, что можно сказать друг другу, не было ни сил, ни желания говорить. Молча, не сговариваясь, они остановились и скинули на землю тяжелые заплечные мешки. Так же молча разбрелись в поисках хвороста, сложили костер, и один из них, рыжеватый сутулый мужик, достал из мешка сухую бересту, деревянную коробку, в которой от сырости хранились спички, и принялся разжигать костер. Другой, плечистый, бородатый детина, отвязал от своего мешка медный котелок и стал спускаться по осыпи к шумевшей внизу речке. Третий в ободранном офицерском кителе, по-видимому главный среди них, достал потрепанную тетрадку и стал что-то записывать. Светлые соломенные волосы упали ему на глаза, он резким движением откинул их. В лице его, приятном, хотя несколько жестком, угадывалась незаурядная воля.

Ярко вспыхнул костер. Сутулый поднялся и подошел к обрыву. Внизу, по колено в воде, раздевшись до пояса, полоскался бородатый. Мельком оглянувшись на сидящего у костра, сутулый проворно вскинул ружье и выстрелил. Бородатый взмахнул руками и плашмя рухнул в воду.

— Поберег бы патроны, Силантий… пригодятся, — сказал светловолосый и, поднявшись, подошел к обрыву. Убитый лежал, уткнувшись лицом в воду. — Ты?! Ты убил его?! — с негодованием крикнул он и бросился к Силантию, но тот вскинул ружье.

— Не балуй, офицер…

— Скотина! Грязная скотина!

Прежде чем Силантий успел выстрелить, он выбил ногой ружье из его рук и повалил на землю.

Тяжело дыша, они катались по хрустящей гальке. Наконец светловолосому удалось прижать убийцу к земле. Но тот, изловчившись, вытащил из сапога нож, ударил противника в бок, вскочил на ноги и, подняв ружье, спустился к реке. Войдя в воду, он повернул убитого на спину. На шее у убитого рядом с нательным крестом, на черном шнурке был подвешен кожаный мешочек. Силантий разрезал ножом шнурок и сунул туго набитый мешочек себе за пазуху.

Светловолосый очнулся и, сжав зубы, медленно пополз к разгоревшемуся костру. Корчась от боли, он вытащил из-под фуфайки карту с какими-то пометками.

Силантий, подымаясь наверх, увидел, как карта упала в огонь. Со звериным воплем он метнулся к костру, но было поздно, карта уже обуглилась и на глазах у него превращалась в пепел. В ярости он выстрелил в лежащего без сознания человека и, разодрав на нем фуфайку, сорвал с шеи такой же, как у убитого, кожаный мешочек. Потом он столкнул тело с обрыва, и оно, покатившись со склона, плюхнулось в воду. Стремительный поток подхватил его и понес вниз по реке…